Счастливый ли я человек? Я не знаю. Но мне постоянно катастрофически везет. Везет во всем. Но так было не всегда.
Началось это не так давно, лет семь назад. Я тогда учился в десятом классе, отметками не блистал, внешностью тоже, короче, был стандартным середнячком. Серым. Совсем незаметным. Не выдающимся. Меня даже друзья звали — Серый.
Люди смотрели на меня и через секунду забывали. Точно так, как люди смотрят на коврик у дверей — мимолетно, не вникая, не цепляясь взглядом.
Учителя давно махнули на меня рукой и радовались, если я тянул руку, готовый ответить. А такое было редко. Раз в полугодие, а то и в год.
Родители тоже разочаровались во мне, и все свое внимание переключили на младшего брата. Этот был просто идеален. Староста класса, отличник, спортсмен, поэт и любимец девчонок не только своего, но и даже старших классов.
Что и говорить, среди девчонок я популярностью тоже не пользовался.
Абсолютно. На мои редкие попытки пригласить их в кино, они отвечали по-разному — нормальные говорили, что сейчас не могут, но может быть потом, прямо посылали в известном направлении — но в любом случае, итог был одинаковым.
Дворовые пацаны тоже меня недолюбливали. «Какой-то он никакой», — говорили они. Но потом все изменилось.
Тогда, в 1996 и случилось чудо из чудес — на меня обратила внимание девушка. Красивая. Я был не опытен и зажат. Но мне повезло, болтала все время только она. Она предлагала, куда ехать, где лучше выпить.
Я стал смелее, и шпана предпочла со мной не связываться.
С учебой тоже наладилось. Почему-то хорошие оценки стали даваться легко и непринужденно, учителя стали хвалить меня.
Потом поперло — золотая медаль в школе, поступление в престижный ВУЗ, поездка в Штаты по обмену. После универа, который я закончил за три года, приняли на работу в крупную компанию, быстро там продвинулся до зама. От женщин не было отбоя, мне даже не надо было напрягаться.
А хули. Ведь тогда в девяносто шестом мой батя стал губернатором области.

Итак: Япония. Огромное, тонущее во мраке помещение, в центре залитый светом операционный стол, сверху, как в космическом корабле, нависают всякие агрегаты в чехлах. Маленькие безмолвные люди в зеленом упаковывают больного в стерильные простыни, бритую башку заклеивают особой стерильной пленкой.

Медленно. Аккуратно.

Тишина такая, что я думала звук отключен, а там оказывается до того дошли, что на операцию специально приходит еще один хирург, который не оперирует, а только медсестрам шепотом подсказывает, какой инструмент подавать. Хирург каким-то супер-пупер электронным скальпелем делает надрез, тут же ассистенты супер-пупер отсосиком убирают кровь, клипсами зажимают края раны. Постепенно обнажается череп. Завораживает.

Смена состава. Сверху подают агрегат, который оказывается супер-пупер дрелью на штативе: огромная дура с маленьким сверлом на конце. Доктор направляет, дрель тихо жужжит и, видать, сама все делает. Долго. Надоедает.

Проматываю.

Так, все еще сверлит. Проматываю. Сверлит. Ладно, я не специалист, проматываю все. В конце больной, как умирающий лебедь, вяло смотрит в камеру. Спасли, ладушки.

Россия. Задристанный кафель. Ноги в бахилах. Таз с обрывками бинтов и ваты

(голоса: Сема, мля, ты куда камерой тычешь? Башку снимай! Маш, а ты тушенку купила? А Клавка уже уносит! почему нога дергается? Иди на фиг, щас уснет!).

Бритая башка, на которой зеленкой лихо намалевана окружность (голоса: я, бля, говорю - нога дергается! Ой, ...б твою, где нога и где ты? Режь давай, до ночи не разгребемся! А где Клавка-то? Я деньги принесла, а она где? Не бери: говно, а не тушенка!).

Под кожу надувают новокаин из шприца, бзыкают скальпелем и быстренько отслаивают скальп - видна кость (голоса: а я, главное, аккумулятор домой припер и забыл про него! Завожу-завожу... Нет, Люська замуж вышла только в марте!

Отвечаю, там пузо уже выше носа было! Дрель! Мля опять заело... Михалыч, тут вот подкрути... Да... Ой!.. Ага!) Хирург берет дрель. Э-э-э... коловоротик с винтом - таким в мезозое кокосы сверлили. Доктор крутит руч ку: дрррынь! дрррынь! дрррынь! Три дырки в черепе! (В этом месте я начинаю ржать.) Доктор, посвистывая, орудует пилкой, и голоса, голоса...
Короче, японцы делают первый надрез - наши уже вовсю копаются в мозгах.

В конце больной с замотанной башкой сидит в трениках на койке и со здоровым гоготом показывает в камеру большой палец.
Доктор извиняющимся тоном грустно объясняет:
- Ну и как это людям показывать? Мало того, что черт-те чем, черт-те где, в пять раз быстрее, так еще и выживаемость на шесть процентов больше!